Все, что связано с Кушнером, стараюсь отслеживать с после статьи Алексея Машевского и Пурина, а тут случайно попал на передачу о нем на ТРК "Петербург". Снимал его Игорь Абрамович Шадхан (лауреат госпремии за "Контрольную для взрослых"). Знаю Шадхана давно и люблю, но тут он мешал своими торопливыми вопросами: "Лучший поэт? А Блок? А Ахматова? А Пастернак? А Мандельштам?" Может и путаю имена, но он не давал ответить, тем более, что речь шла о другом. Кушнер говорил об Анненском, считая его родоначальником поэзии ХХ века и своим учителем.
Начался же разговор с энергии поэтов. Бродский. - говорил Кушнер, - ярко, мощно начинал, а потом перегорел. Кушнер сказал, что больше любит ранние стихи Бродского. Он не говорил, о том, что каждому поэту отпущено свое "количество энергии", что у каждого сначала расцвет, а потом затухание и что не бывает ровно талантливых поэтов. Слишком со многими пришлось бы спорить, например о Пушкине, которого часто вспоминают, как "господипомилуй". Кушнер незаметно заговорил о традиции, считая, видимо, что она и позволяет держать "ноту". Тут-то он и перешел к Анненскому. Перешел не случайно. Был в этом тайный отсчет.
Он вспоминал Анненского, как родоначальника поэзии ХХ века еще и потому, наверное, что ему важна была не просто традиция, не список имен, а первая, общая для всех "нота", которая и оживляет энергию поэта, и создает невидимую мелодию поэтического языка именно в своем времени.
В этом была и скрытая полемика с "божественным глаголом", который в XIX и по наследству в ХХ веке понимался больше, как голос свободы или политическое просточтение Пушкина, и "Пушкин - наше все"; и полемика с Мандельштамом, назвавшим в начале ХХ века эту общую мелодию эллинской нотой петербургской поэзии; и полемика с Ахматовой, совсем не случайно изучавшей Пушкина, с Ахматовой, которую Кушнер хорошо помнит и о которой он незадолго до этой передачи опубликовал статью, вызвавшую недоумение и даже скандал.
Здесь-то, по-моему, и перебил его Шадхан. Я не ругаю его, боже упаси! На съемках ведущий и герой живут в двух разных временах, как бы они не старались договориться, причем каждый из них не похож на себя самого в обычной жизни, оба еще и опасаются друг друга, и не доверяют сами себе, и стараются помочь, и не прощают друг другу свои ошибки, и не могут терпеть тех, кто стоит рядом, и хотят, чтобы все их увидели, и еще многое, многое другое одновременно. Какая уж тут логика, казалось бы? Но Шадхан - виртуоз. В нем пробуждается скрытый до этого темперамент, он владеет ситуацией, ведет все к развязке, и делает сложное простым.
Вот попробуй с таким поспорить: напротив тебя Шадхан с "дудкой", с пристальными глазами, которыми он и Путина сверлил (вошел в образ!), черное дуло телекамеры, и ты сам, как на рельсах. Однако заминки как и не было. Кушнер доказал, что сбить его с мысли невозможно.
Расписываю тут "драматургию", а сам думаю, что все было не так. На записи все происходит так мгновенно, что подумать о чем-нибудь, оценить ситуацию и выстроить разговор просто некогда. Кроме того, ловлю себя на мысли, что я перепутал и порядок разговора, выстраивая свой сюжет из тех кусков, которые помню. Но не бред же это воспаленного ума? Впечатления мои и память не появились из ничего? За этим же слова Кушнера и Шадхана? За этим их логика, которую я запомнил, или "фокус" события, как писал Толстой, которое я пытаюсь комментировать.
И все же думаю, что Кушнеру удалось сказать то, что он хотел (хотя бы малую часть), потому что он говорил не о поэзии, а о себе. Да и можно ли говорить о теории поэзии, о лирике, об истории литературы в телепередаче? Немыслимо, необъятно.
Думаю, что он подводил итог. Уже тогда, в 2000 году, когда снималась передача. Вот потому и Бродского вспомнил, и об отпущенной поэту энергии заговорил. Да ведь и год был особенный. Последний.
Видимо ему важно было понять (или сказать уже ясное для него), что за "нота" давала голос одним поэтам и делала неслышными других, когда началось ее время и закончилось ли оно.
Он говорил о традиции, о том, что многие советские поэты, не признававшие связи с прошлой культурой, проиграли, а я понимал, что речь идет не о советских поэтах; он говорил о том, как ярко горел Бродский, а я думал, что он вспоминает себя; он вспоминал Ахматову, и мне казалось, что это исповедь человека, давно уже знавшего о перегородке времен, тем более, что он прочитал, конечно же: "Времена не выбирают, / в них живут и умирают".
Да и это не вся правда. Совпал, наверное, 2000 год с тем, что он говорил, потому что жизнь его сложилась по написанному, как это бывает в тех редких случаях, когда язык дополняет, усиливает голос поэта и заставляет двигаться его по гораздо более длинным рельсам.
Кушнер нефотогеничен, приплюснутый нос и большие очки в черной роговой оправе делают его лицо плоским и странным, он почти никогда не смотрит прямо, часто улыбается, закрывается самоиронией, говорит вяло и, будто, пытается отвернуться от вас, но я не знаю никого другого, кто ставил бы такие неотвратимые вопросы.
Не испробовано ли уже все, пока ты писал плохо и чуть лучше? Не остался ли ты вечным учеником? Ведь должно же это когда-нибудь кончиться? И не ради этого ли холодка все и делается?
Вопросы совсем не литературные, если вдуматься.
***
АЛЕКСЕЙ МАШЕВСКИЙ, АЛЕКСЕЙ ПУРИН
Письма по телефону, или Поэзия на закате столетия
Предварительные итоги XX века
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 7, 1994
https://magazines.gorky.media/novyi_mi/1994/7/pisma-po-telefonu-ili-poeziya-na-zakate-stoletiya.html
Анна Андреевна и Анна Аркадьевна
АЛЕКСАНДР КУШНЕР
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 2, 2000
https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2000/2/anna-andreevna-i-anna-arkadevna.html
АЛЕКСАНДР КУШНЕР
Подтасовка
ПОДТАСОВКА
Опубликовано в журнале Новый Мир, номер 1, 2001
https://magazines.gorky.media/novyi_mi/2001/1/podtasovka.html
