Троица
2012-06-08 09:46:00
Бабушка на проспекте Энгельса стоит около урны, оглядывается, потом смущаясь достает стеклянную бутылку. Наверное, это еще непривычно. Работать уже нет сил, пенсия - приговор, а жить надо.
Троица. Мы с мамой и моей бывшей няней едем на кладбище к отцу и брату. Там закрыты ворота для машин, и моей старенькой маме пешком не дойти. Объясняю, что ей 89 лет, она ветеран войны, блокадница, и мне советуют проехать две трети пути по соседней дороге. С трудом доходим, начинаем полоть траву, сажать цветочки, и тут моя мамочка говорит: "А папа сейчас обязательно сказал бы, что мы ерундой занимаемся: "Что вы тут, хороните меня что ли? Так мне и одного раза хватит!" - заканчивает она многодневное стремление сюда, и моя няня довольно улыбается.
Рядом мелькают спины и подолы двух женщин, молча, отчаянно превращающих могилу в клумбу. С другой стороны – семья: старшее, среднее поколение и дети. Они ничего не сажают, а весело разговаривают вокруг початой бутылки коньяка. Некоторые прогуливаются парами.
- Не пинай ногами цветы, - говорит папа сыну. Но мальчик не может остановиться, потому что рядом девочка в нарядном платье, приятно улыбаясь, аккуратно сажает маргаритки.
Чуть дальше мужчина средних лет сидит с видеокамерой и бутылкой водки. Камера на штативе, горит красный огонек записи. Мужчина задумчив, сидит давно, также будет сидеть, наверное, дома и смотреть на могилу мамы в телевизоре.
Две женщины, отчаянно работавшие, делают перерыв:
- Здесь такая природа, такой воздух чистый, просто отдыхаешь душой.
- Да, я поэтому и люблю сюда ездить.
Они садятся за деревянный нарядный столик белого цвета:
— Вот теперь можно и поесть. У тебя бутерброды с чем? Смотри, у меня с икрой и рыбкой. Угощайся. Спасибо, и твою котлетку возьму с удовольствием. Проголодалась.
- Потому что на воздухе. Тут и аппетит.
На все это смотрит неоглядное множество лиц с маленьких фотографий и больших во всю каменную плиту, молодых и старых, веселых и безразличных, с застывшим вниманием или живой усталостью.
Эпитафии давно исчезли, уступив место символам. Я вижу мужчину в шляпе с удочкой в лодочке на обратной стороне стелы, а на лицевой - флотского офицера и рядом с ним летящего парашютиста. Неподалеку воткнут в цветник российский флаг с двуглавым орлом у плиты с молодым улыбчивым парнем, а на соседней могиле, в цветах - еще один флаг, но уже советский, военно-морской. Запомнился еще один памятник с двумя портретами и одним именем. Жена не пожелала оставить мужа одного даже там.
Нам пора уходить. Няня и мама раскладывают конфетки в изголовье, и няня говорит моему брату: "Это тебе, Сереженька, твои любимые. Сам съешь и твоих товарищей угости". Я крещусь и читаю про себя молитву, а мама с няней не молятся не потому, что не веруют, а потому что не могут расстаться. Они считают прошлое настоящим, будто ничего еще не случилось, будто все еще продолжается, длится, и вот-вот мелькнет тень вечной жизни.
