Сможет ли российская культура выжить?
2004-07-31 18:13:00
(Ответ на следующий комментарий Бориса Белкина (bobka) в ЖЖ:
“А вопрос, собственно, вот в чем: как Вы думаете, Андрей, сможет ли российская культура выжить, когда (ну, хорошо, "если") от государства лет через 50 ничего не останется, когда (если) будет продана вся нефть и лес? Хватит ли народу "пассионарности" чтобы потом возродиться, хотя бы и на другой территории? В последнем я, признаться, вижу больше шансов, поэтому на всякий случай научил детей петь фолк и читать по-русски :)”
http://www.livejournal.com/users/komov/9986.html?thread=44546#t44546)
Вопрос-то чаадаевский о нашем вечном переселении в несветлое будущее. Я думаю, что вся история России – история реформ. Мы вечно спасаем родину и не можем довериться судьбе, как арабы, или возделывать свой сад, как европейцы. Причем проделываем мы это каждое столетие, начиная с нуля, на ровном месте. Не от того ли именно у нас родилась идея "пассионарности", объясняющая это движение без видимой цели, прямо противоположное европейскому рационализму? Не от того ли есть у нас апокалиптичность сознания, о которой писал Бердяев, как о болезни русского духа, не позволяющей скреплять исторические позвонки, но зато объясняющей наш вечный порыв в Иное?
Сейчас читаю Алданова, вспоминавшего 18 год, вижу чудовищный Питер, и думаю, что он никак не мог предположить, что СССР станет сверхдержавой с космосом, атомной бомбой и фундаментальной наукой мирового уровня. Можно было бы сказать вслед за этим, что все реформы не помешали развитию России, несмотря на все наши усилия. Но после остановки исторического движения, которое нам дано было почувствовать и которое все еще продолжается в Европе и в Азии, я не знаю, куда направится Россия.
Я не думаю, что Россия саморазрушается. Не люблю крайностей. Не вписывается в разрушение то, что стало с Москвой, например, за последнее время. Такого там не было лет сто, уж точно. Европу этим не удивишь, но мы-то знаем о вековом почти усилии мощнейшей мировой державы, желавшей построить там Рай Социализма. И работает там не держава, которой все это было бы не потянуть по двум нашим бедам: у нас нету денег и мы все могем, - а один человек.
Однако это только пример, не говорящий о целом. Думаю, России необходимо пройти в ближайшие 50 лет тот путь, который Европа прошла за 500. Я имею в виду не научно-техническую цивилизацию, которую мы от нее унаследовали, а развитие гуманизма. Не "святого в душе", по которому так точно ударил Аскольдов в сборнике "Из глубины", а обычного человеческого начала, обретенного в Европе многовековым развитием религиозных взглядов на личность, научным рационализмом, совершенствованием законов и государств.
Но вот пойдет ли Россия по этому пути? Тут много трудностей, главная из которых – национальный вопрос. Решить его невозможно, построив новое национальное государство русских на принципах европейской демократии и рыночной экономики, что мы делаем сегодня. Мы не Польша и не Прибалтика. У нас 30 миллионов мусульман и только в Дагестане 30 народов и народностей. Пройти этот "пятисотлетний" путь мы можем только вместе, признав равенство, взаимозависимость наших культур и помогая друг другу.
Мало того, я уверен, что сохранение идентичности русского народа не в пассионарном безудержном построении национального государства, не в возрождении Российской империи, пусть даже экономической, а в во взгляде на себя со стороны других народов, населяющих Россию, и ее соседей. Приятного тут будет мало, что и говорить. Но это не партсобрание, не выдуманный диалог с провиденциальным собеседником. Увидеть себя со стороны можно, только прилагая усилия самому, только изучая культуру и историю этих народов, понимая всю дикость их положения в СССР и в новой России, где они являются заложниками нашей навязчивой идеи Всероссийской Трубы.
Свойство любой культуры – открытость к влиянию окружающего мира. У всех народов разная степень такой открытости, но культура русская всегда была открыта едва ли не так же, как европейская, постоянно сохраняя при этом свое лицо и только обогащаясь от таких внешних влияний. Академик Лихачев писал, что она и создавалась на распутье дорог, где строились столичные города, – на Великом пути из Варяг в Греки, в Старой Руссе и в Новгороде, в основанном на пути Владимире, в Ярославле, получившем свое значение как первый путь за "Камень" – в Сибирь, в вечно уезжающем Петербурге, замкнувшим, по словам Вейдле, разорванное европейское кольцо Византии и Рима.
Необходимость открытости нашей культуры к влиянию культур не только тюркских народов, но и Грузии, Армении, Украины, Белоруссии, Прибалтики, не только не осознается сегодня, но воспринимается враждебно и не идет дальше праздничков и Дней с шариками и песенками. С приятностью мы относимся только к влиянию европейской культуры. Однако без такого внешнего обогащения нам не преодолеть состояние замороженности, замкнутости, романтизма и оторванности от своего народа, в котором оказалась русская культура сегодня.
Я опять же не верю, что это произойдет в ближайшем будущем. Русская культура, к тому же, существует сегодня автономно от общества, а новые писатели, поэты, художники и музыканты признаются не профессионалами, а назначаются СМИ. Но, честно сказать, я и не хочу ее спасать. Алданов писал, что культура вообще не нуждается в спасении, если она пережила Наполеона и Первую мировую войну, а мы добавим сюда Ленина, Сталина, Гитлера и Советский хлопок дверью.
Но и это, пожалуй, не главное. Все решается отношением к культуре ее носителей, а наше отношение к ней совсем не сегодня стало прагматичным. Так было еще сто лет назад, до революции. Запредельные рейтинги развлекательных программ и самых глупых шоу делают именно те люди, которые ненавидят СМИ. В этом и проявляется «пофигизм», о котором Вы пишете, или инстинктивное отношение к жизни, объясняющее повышенный спрос на секс, агрессию, сенсации и включающие Россию в общий концерт мировой деревни, как оценил «экстаз коммуникаций» Жан Бодрийяр.
Сможет ли такой инстинктивный человек сохранить культуру – даже и вопрос такой задавать не стоит. Вопрос в изменении этого человека, что тоже, согласитесь сомнительно. Культура в России существует сегодня сама для себя. И вот в этом я вижу главный парадокс и наше отличие от других народов.
Литературный русскоязычный интернет отличается не свободой печати, чего нам всегда не хватало, а собиранием и архивированием литературы, созданием библиотек и журналов с редакторами и концепцией, причем на чистом энтузиазме. Не могу представить себе ни в одной стране Журнального зала с бесплатным доступом ко всем практически публикациям 20 толстых журналов, крупного издательского дома («Вагриус») с открытой библиотекой издаваемых книг или знаменитую библиотеку Мошкова.
У нас насчитывается более 200 литературных сайтов, деятельность которых, не равнозначная, конечно, заставляет вспомнить времена просветителей и имя Новикова. Люди, создававшие и ведущие эти сайты, вряд ли задавались вопросом о целевой группе и рентабельности. Но я вижу в этом не пассионарность, а европейское отношение к культуре, далекое от понятий пользы, продукта и общественной необходимости. Причем литература – это только пример, не отражающий целое. То же самое происходит в живописи, музыке и даже кино, как это не странно. Я уж не говорю о расцвете театров в середине 90-х годов и не только в столицах, а и в провинции.
Я далек от мысли о расцвете культуры в России, но и хоронить ее рано. Скорее стоит думать о пространстве культуры, которое обладает и обратным действием на ее носителей, привлекая людей, воспитывая и меняя их жизнь. Совершенная для меня загадка, как происходит ее распространение, каким образом ей удается менять инстинктивного человека, но это происходит без всякого нашего соизволения.
Бунин почти сто лет назад к столетию «Грифельной оды» Державина написал стихотворение «Слово». Он считал, что спасти культуру от «жерла вечности» может только Речь, которую каждый из нас хранит по мере наших сил. Сегодня же можно сказать, что культура сама ставит недолговременные заслоны от человеческого произвола, как это происходило в нашей истории в начале каждого века.
Надолго ли хватит этой самозащиты – не знаю. История опять стала непредсказуема после 1991 года. Но я верю, что ручеек времени с легкостью миновавший катаклизмы полутора столетий и связывающий меня с моим прадедом, воевавшим в Крымскую кампанию, не случаен. История – дело семейное.
